LITERATURE LOVERS: Бабушка

«Завтра всё отменяется. Бабушка умерла. Утром я поеду помогать папе», — написал Костя в сообщении. Нарастающий ком мыслей у меня в голове остановила подруга.

— Привет! Как раз дослушала аудиокнигу, мне понравилось!

Мы встретились возле библиотеки, где проходит литературный клуб. В этот раз читали «Тристана и Изольду».

— У Кости умерла бабушка. Он только что написал, — выпалила я, стараясь не отставать. Мы опаздывали.

— Это та, которая долго болела? За которой ухаживал Костин папа?

— Да. Она.

Неловкая пауза. Зря я об этом рассказала — заставила подругу подбирать нужные слова.

— Костя, наверное, очень расстроен?

— Не знаю… Думаю, жизнь его семьи теперь изменится.

Больше эту тему не поднимали. Заговорили о произведении, о своих впечатлениях. На литклубе я вспомнила об умершей бабушке всего раз, и то постаралась тут же отогнать эту мысль, чтобы не упустить ничего из обсуждения.

Герои романа «Тристан и Изольда» погибают молодыми от своей запретной любви. Во время обсуждения даже родилась полушутливая фраза «Не умер — значит, не любил». Подумалось, что смерть может быть очень разной. Как и жизнь.

Последние шесть лет Костина бабушка жила у его родителей. Только слово «жила» здесь не совсем подходит. Потеря памяти и почти полная глухота превратили девяностолетнюю женщину в большого младенца, а ее единственного сына — в сиделку без права переночевать на любимой даче, им же построенной.

На предложения поехать отдохнуть впервые за много лет, Костин папа всегда отвечал: «Не могу. У меня бабушка и работа». Он знал, что никто не станет ухаживать за бабушкой с таким же теплом и любовью.

Костин папа всегда говорил «бабушка», хотя это была его мама. С каждым годом ему было все тяжелее работать, но перестать он не мог — минимальная пенсия не позволяла. Так он и провел все шесть лет: утром, вечером и ночью уход за бабушкой, днём — работа.

Поначалу бабушка жила на даче, где могла выходить и проводить время на свежем воздухе. Но она то и дело сбегала с участка. Перелезала через забор в свои девяносто лет и бежала. Ей хотелось домой, она не понимала где находится и как здесь оказалась. Тогда бабушку пришлось поселить в маленькой квартире на пятом этаже в доме без лифта.

Костина мама вынуждена была смириться с новым жильцом. Бабушка могла открыть газ и не зажечь огонь, не найти дома туалет или забыть, как им пользоваться. Конечно, Костина мама помогала как могла, но часто и подолгу гостила у родственников в другом городе. Пока ее не было, Костин папа курил дома на кухне, а не на крыльце, как обычно. Квартира так пропитывалась табачным дымом, что было сложно там находиться. Мы с Костей мало помогали и редко навещали его в такие периоды. Теперь мне за это стыдно.

У бабушкиной глухоты была своя история, ее рассказывал Костин папа. В 1941 году бабушкин родной город оккупировали нацисты. Захватчики заставляли девушек копать им окопы, но подчинялись не все. Костина бабушка, тогда еще юная, с подругами сбежали в лес и долго там прятались. Девушки хотели избежать надругательств и не помогать врагам. Приходилось неделями ночевать в землянках, а на дворе стоял мороз. Тогда бабушка сильно простудилась, и ее слух начал портиться. К шестидесяти годам она уже почти ничего не слышала. Я много раз наблюдала, как кто-то из Костиной семьи громко кричит ей на ухо по нескольку раз прежде, чем она что-то расслышит.

Бабушка напоминала мне чёрный ящик, который я никогда не расшифрую. Она только спала, ела то, что ей предлагали и часто ходила в туалет. Еще она общалась с котами: у Костиных родителей их двое. Последние годы бабушка ни разу не вышла из дома. Маршрут «кровать-кухня-туалет-изредка ванная» был ее миром. Только она этого не знала. Бабушка обнаруживала себя то в поезде, то в родном городе, то в 30-х, то в 40-х. В любую пору года бабушка твердила, что наступает зима, а кушать нечего. Она пережила голод военных лет.

Несмотря на все это, бабушкины голубые глаза всегда улыбались. Она не выглядела несчастной, даже наоборот. Бабушка жила в своём мире, и, кажется, он был намного лучше настоящего.

Литклуб окончился, все дружно зашагали в сторону метро. Рядом оказался старый знакомый, один из организаторов.

— Как дела? — вдруг спросил он, хотя не делал этого много лет.

— Нормально. Только скучно очень. Всё время сижу дома ведь, — уклончиво ответила я. Захотелось поделиться новостью о смерти бабушки, но решила сделать это, если завяжется разговор.

— Скучно — пиши, — проскандировал знакомый, как будто готовил ответ заранее. Фраза прозвучала приглашением сообщать, если мне скучно, но я быстро сообразила, что речь о беллетристике.

— Да что писать-то? — промычала я, вспоминая, сколько за последние полгода придумала тем и сюжетов, но так и не записала ни одного.

На этом разговор окончился. Мой «выход в жизнь» тоже подходил к концу. Завтра Костя поедет помогать папе, а значит я снова проведу весь день дома с годовалым сыном одна. Эгоистичный ребенок во мне бунтовал и требовал справедливости, ведь я ждала выходных всю неделю. Но уравновешенный взрослый внутри вручил сочный подзатыльник паршивцу.

Через два дня состоялись похороны. Мы с сыном на них не поехали — я, как и он, ни разу не была на похоронах. Вечером того же дня мы собрались всей семьёй у нас дома на поминки. По иронии судьбы, именно в тот вечер наш с Костей сын решил сделать свои первые шаги. За весь вечер о бабушке так никто и не заговорил, хотя пили не чокаясь.

Автор: Марина О.

Залишити відповідь

Ваша e-mail адреса не оприлюднюватиметься. Обов’язкові поля позначені *